You haven't lived until you've told someone their existence violates the standard model, котики.
Мертвые матросы могут спать спокойно
.
В десятом классе моим любимым предметом была не математика, а русская литература, которую вела Лариса Николаевна Сагалова. Сагалова была низкая, мускулистая, с охрипшим голосом, любила Серебрянный век и не любила школьную программу по литературе. С ней я поняла поэзию, научилась писать (надеюсь, она не читает меня последние 3 года), думать за рамками математики и полюбила хорошую литературную критику, но сейчас не о том.
Обязательной частью любой школьной программы, конечно, является зубрежка стихов. Преподаватель литературы Сагалова была очень крутой теткой, и с ней стихи учить хотелось. Когда мы дошли до "Евгения Онегина", девочкам, конечно, дали учить письмо Татьяны, а мальчикам — письмо Онегина. И почему-то раз в своей школьной жизни я послушалась, вместо того, чтобы, как обычно, состроить из себя д'артаньяна и выучить письмо Онегина. И так меня на этом пробило, чуваки, я чуть не обрыдалась, пока на оценку рассказывала. Первый эмоциональный литературный опыт, так сказать.
Вероятно, последствия были глубже, чем я предполагала, иначе как же объяснить это.